1 часть.
Кв. 133.
-Ну что, Славик, за твоё новоселье!

Звон бокалов.

Славику уже 30 годков, но для своих он так и остался «Славиком».

«Свои» - это друг детства Коля и его жена Оля. Кстати, он их в шутку (или в отместку?) зовёт «коолики» и тянет вторую «о», словно картавит. Ребята привыкли и интерпретируют это как зависть к их счастливому браку и намеку на то, чем они занимаются, как кролики.

Сидят на новой кухне Славика вот втроём. Оля пьёт домашнее вино из клубники, а ребята – лимонад, как ни странно. Коля за рулем, а Славик не пьёт уже лет 5 принципиально. ЗОЖ, все дела.

Оля, слегка схмелев, начинает:

-Славик, ну сколько можно ждать, когда ты заведешь себе нормальную бабу? Мне вот и винишко выпить не с кем!

-Да, Славик, в самом деле – вот и квартирой обзавелся, тем паче трёшкой – самое время искать сюда хозяйку, - вторит Коля своей благоверной.

Впрочем, как и всегда.

Просто теперь есть объективный повод.

-Слушайте, ребят, ну хватит! Это уже перестаёт быть актуальным и смешным!

-А кто тут смеется? – Оля демонстративно ставит бокал и прямо смотрит в глаза Славику. – Я абсолютно серьезно, друг! Искренне переживаю за твою семейную жизнь. И нашу!

-Вашу? – икнул Славик, хотя хотел хмыкнуть.

-Да, нашу! Коля с тобой дружит чудное количество лет, - ударение она ставила как «чУдное», это было её любимое словечко-эпитет, - и до сих пор его жизнь и настроение зависит от того, как твои дела! Он отказывается заводить детей, пока ты не созреешь!

-Оо, я попал? – спрашивает у Коли Славик.

Тот молча кивает. Мол, жди, сейчас будет очередная попытка промыть нам с тобой мозги.

-А чего его спрашиваешь? Я, между прочим, с тобой разговариваю!

-Оль, успокойся.

-А вот и не успокоюсь! Ты не понимаешь всей сути! Я уже 5 лет замужем, а у меня до сих пор нет детей только из-за тебя!

-Ты уверена, что это ИЗ-ЗА МЕНЯ? – Славик начинает раздражаться.

Пригласил, понимаешь ли, друзей на новоселье. А в итоге взбудоражил Олину рану. Славик знал, что дело не в нём. Объективно Коля не хочет детей. Точнее боится стать отцом. Но, видимо, Оля до сих пор не в курсе, вопреки их «душевной близости», насколько Коля боится «сделать что-то не так».

-Ну не из-за меня же! – Оля машет руками так, что чуть не сбивает свой бокал. Коля аккуратно отодвигает тот, молча.

-Оль, - вздыхает Слава, - может быть, ты просто устала? Пятница все-таки. Чего тебя так понесло?

-Хватит делать из меня мегеру и истеричку, - твёрдым и негромким тоном говорит Оля. – Я прекрасно знаю, как ты можешь всё списать тупо на то, что я женщина и слишком эмоциональна. Не первый год общаемся. Но сейчас я правда серьёзно. Ты уже года три нас ни с кем не знакомишь. А видимся мы КАЖДЫЕ выходные. Либо ты постригся в монахи, а мы не в курсе, либо стал геем. Вокруг тебя вечно рой баб!

-Ты знаешь, что я не люблю, когда ты называешь их «бабами».

-Ну, прости… Но в любом случае я совершенно не понимаю, в чем дело. Отличная внешность, не пьешь, не куришь, хорошая работа, машина, теперь и квартира в новом микрорайоне – что ещё баба… - осеклась, - девушкам нужно? Или дело тогда в твоей избирательности! Неужели в фитнес-клубе, где ты работаешь, нет приличных девушек? Фигуры-то у них точно у всех отпад, видела я ваш инстаграм. Неужто ни разу никого не закадрил?

-Во-первых, у меня строгое правило – не связываться с клиентками. Во-вторых, тебе не кажется, что это не совсем тактично с твоей стороны лезть ко мне в душу?

-Тактично? Хм, не знаю. Мне казалось, мы слишком давно общаемся. Ты нам рассказываешь почти всё, да ты нам, как ребёнок сам!

-Ты уверена в этом?

-Чудно! – снова на «у», - то есть сейчас ты хочешь открыть мне глаза на то, что все эти годы мы знали только одну твою сторону? А ты на самом деле ночами убиваешь девушек и закапываешь на даче под яблоней?

-Почему под яблоней?

-Господи! Да какая разница! Слава! Хватит мучить меня, пожалуйста, ответь мне на вопрос: у тебя есть девушка или хотя бы любовница?!

-Мда, всё-таки лучше закапывать их под яблоней. Как считаешь, Коль?

Коля, смирно наблюдавший всю сцену, словно проснулся.

-Я люблю яблоки.

-Да вы издеваетесь! – и Оля вскочила из-за стола и точно хлопнула бы кухонной дверью, если бы та имелась, убежав на балкон. Курить, видимо.

-Коль, ты вообще ЭТО слышал?

-Да, прости. Она не в себе эти дни. У неё родила последняя из нерожавших одногруппниц на днях и выставила фотку в инсту…

-А ты что?

-Ничего. Она вслух про это не говорила до сегодняшнего вечера. Ну, что она ТАК сильно хочет детей. Блин, друже, ты меня знаешь… А я знаю её – не надо нам пока детей, ну не готовы мы оба! Это её какая-то женская встроенная программа «хочу детей, чтоб как у всех» взбесилась. Обычно она не такая, да что я тебе говорю – сам ж всегда рядом!

-Я понимаю, но и ты меня пойми – с чего я должен терпеть эти её выпады? При всём моём уважении, ребята, я к вам в постель не лезу и даже не хочу!

-Да знаю я.

-И?

Тут Коля встал и начал мерить шагами практически пустую кухню, а оттого – просторную.

-Я не хочу с ней ссориться.

-А правду рассказать?

-НЕТ!

-Тихо-тихо, не кричи ты, сейчас прибежит с балкона!

-Прости… Я запутался. Мне трудно кому-то в этом признаваться. Ты единственный, кто знает. Ну, и моя мать.

-А она не может проболтаться? Да и что в этом такого! Ты что один что ли побывал в такой ситуации в детстве? Слушай, мы не говорили об этом много лет, но пора бы тебе осознать: ты – это ты, а не твой отец, и никогда им не станешь!

-Почему ты так уверен? Я же тоже вспыльчивый.

-Ага, я заметил, кто из вас двоих тут вспыльчивый. Больше шансов, что лупить детей будет Ольга, чем ты!

-Не смей! – тут Колин голос дрогнул.

Слава поднялся из-за стола, чтобы положить руку на плечо друга и сказать:

-Извини, но я искренне не понимаю, почему тебе так сложно объяснить всё ей. Оле стало бы легче. И тебе.

Коля скинул руку друга с плеча и процедил сквозь зубы:

-Ты никогда не был на моём месте! Ты никогда не поймёшь, каково это! Ты никогда не поймёшь, как ужасно и мучительно быть бессильным, когда твой отец бьёт на твоих глазах мать, а потом и тебя, потому что ты её защищаешь!

-Что? – Оля замерла в дверях.

У Славы по спине пробежали мурашки. Ну вот… Случилось.

Коля замер.

Слава присел на свой стул.

-Ты… тебя… господи… - Оля смотрела на мужа в упор. Коля же рассматривал кухонную плитку.

Слава чувствовал, что является свидетелем некого События, которое изменит жизнь его лучших друзей. Это была их очередная Точка Невозврата. Когда всё делится на До и После. Если только не прилетят чуваки «люди в черном» и не сотрут им всем тут память…

-Вы, может, присядете? – и он налил Оле вина в бокал. Надо было себя чем-то занять и сделать вид, что вечер проходит по привычному сценарию.

Оля упала на свой стул и закрыла лицо руками.

-Господи, господи, господи, какая я дура… Я должна была догадаться, господи…

Слава обернулся. Коля продолжал рассматривать плитку. Видимо, пол сделали качественно, швы затёрли и всё такое…

-Оль, - Слава понял, что он единственный сейчас, кто может успокоить эту молодую женщину, - не стоит так реагировать. Ты не ясновидящая, чтобы догадаться. Коля имел право скрывать эти детские воспоминания, которые приносят ему боль. Ты не должна…

-Я должна была догадаться! – Оля осушает бокал, вытирает слезы.

Её серые глаза стали мутно-болотными.

Слава никогда не видел, чтобы Оля плакала. Оказывается, можно даже плакать красиво.

-Коль, ты не хочешь ничего сказать? – Слава начинал звереть. – Я вам тут что, блин, семейный психолог? А?

-Психолог! Точно! Нам нужен психолог!

-Оль, не нужен он нам, - очнулся Коля. Подошёл к жене, чмокнул её в макушку и произнёс:

-Прости меня. Я не хотел, чтобы ты узнала это так. Хотя, каюсь, я вообще не хотел, чтобы ты это знала.

-Но почему? – обращаясь к мужу, Оля смотрела куда-то вдаль.

-Может быть, мне уйти?

-Нет, Слав, это мы пойдём. Ты нас прости… Нам надо разобраться с этим. Оль, нам пора домой.

-Да-да, хорошо, - Оля смиренно встала и, словно что-то вспомнив, кинулась обнять сидевшего Славу. Вышло очень неуклюже, но искренне.

-Ээээ, что это? Прилив нежности?

-Спасибо, - шепнула Оля. У Славы пробежали очередные мурашки по спине.

-Ладно, пошли, пошли, и так Славке новоселье испортили.

-Пока, - хмыкнул Слава.

И ребята ушли.

Дверь в этой квартире захлопывалась сама собой.

Слава смотрел на початую бутылку маминого домашнего вина. Возникло дикое желание позвонить родителям.

-Алло!

-Мам, привет! Как вы там?

-О, Лавушка, привет!

В детстве мама часто называла его «Славушкой», а потом «с» начала «съедаться» и он превратился для мамы в «Лавушку».

-У нас всё хорошо, ты там как? Как квартира? Ребята скоро придут?

-Они уже были, мам. Только что ушли.

-А чего так рано? Что-то случилось?

-Да кто их поймёт, женатиков, - напряженно рассмеялся Слава, - у них свои дела.

-Ну да, ну да…

Повисла пауза.

Слава догадывался о мыслях матери. Впрочем, эти мысли озвучивала сегодня другая женщина.

-Как там бабушка? – больше он не мог придумать другого вопроса.

-Ой, честно говоря, сдаёт… С каждой неделью ждём какого-то подвоха в её здоровье.

-Понятно.

-Слав, знаю, работы много, но ты в отпуск-то приедешь в этом году?

-Возможно.

Снова пауза.

-Кстати, от Ольги благодарность за твоё винцо.

-Да она ж моя хорошая! А она… пьёт? Ну… не решили они с Коленькой там обзавестись потомством, случаем?

Эх, мамы! Всегда-то они давят на самое больное, сами того не подозревая порой.

-Да я свечку не держал, но при мне она всё так же выпивает.

-Ясно-ясно, ну ладно, сынок, не буду тебя отвлекать!

Эти слова прозвучали так, словно мама надеялась: раз лучшие друзья так рано покинули новоселье Славы, наверняка тот ожидает кого-то ещё в гости. Точнее – гостью.

-Пока, мам, я ещё позвоню.

-Целую, мой хороший!

Открыл ленту инстаграма. Поставил всем друзьям «лайки» на автомате. Допил лимонад. Обернулся.

Ремонт на кухне сделан неплохо. Квартира была на самом деле не его. А папина. Дали, как и многим военным в их области, в новом микрорайоне города. Вся семья давно живёт в деревне у бабушки, поэтому квартиру решили отдать Славе, как-никак, но он главный наследник и главная папина гордость. Вот только не женат. Хотя папе на это плевать. Он гордится, что в свои тридцать Славик зарабатывает отличные деньги, даже помогает материально родителям – две его младшие сестры скоро заканчивают школу, так что лишняя копейка не повредит. А завести семью молодой мужик успеет ещё, пусть гуляет.

Но Слава не гулял.

Внезапно раздался звонок в дверь.

На пороге – Оля.

Одна.

-Привет, пустишь?

-У вас всё нормально?

-Ну как тебе сказать… Не на пороге же!

-С Колей все хорошо?!

-Да не кричи ты! Дома он, спит. Как младенец.

-Ааа, ну проходи… Стоп, а кто тебя привёз?!

Новая квартира Славы находилась в приличном отдалении от общественного транспорта – микрорайон выстроили быстро, а вот ездили здесь только маршрутки, которые заканчивали свою работу к девяти вечера. А сейчас уже шёл одиннадцатый час.

-На такси, чудак!

-Понял, понял, проходи.

Та же кухня. Минус один герой.

Оля налила себе вино, пока Слава ставил чайник.

-Ммм, самодостаточная женщина? – подшутил он.

-Да, можно подумать, ты у нас прям вечно джентльмен!

-Опять начинаешь свои провокации? Ты зачем явилась?

-Не хами!

-А я и не собирался! Я просто не понимаю, чем обязан в столь поздний час, когда твой благоверный мирно сопит дома. И вот стрелять глазами не надо, будто бы я последняя сволочь!

-Тише ты… Я поговорить пришла. Мне важно.

-Оль, я уже сказал – я не собираюсь быть вашим семейным психологом! И сыночком вашим, и кем бы то ни было ещё! Я друг. Вашей семьи. И точка.

-Чудный ты друг, скажу я тебе. Столько лет прятал от меня больную точку Коли. И даже не намекнул ни разу!

-Женщина, я сейчас возьму и за белы рученьки выведу тебя на улицу, посажу в машину и отвезу домой!

-Ой, боюсь-боюсь! Хэндэ хох! – и Оля насмешливо подняла руки вверх.

Слава только бровью повёл и вздохнул.

-За что ты так меня ненавидишь? – вдруг спросила она.

-Я? Тебя? Женщина, я только могу злиться на тебя за подобные дурацкие вопросы и провокации, но ненавидеть – уволь.

-Ладно, не хочешь – не говори. Но я думаю, что ты завидуешь Коле. И ревнуешь.

-Серьёзно? Чему же, по-твоему, я завидую?

-Что я его люблю!

-Не понял, - Славу начинало это всё забавлять. – Ты чего там себе навыдумывала?

-У него есть та, которая принимает его таким, какой он есть, заботится, холит и лелеет – а у тебя нет, вот ты и бесишься!

-Оль, ты уверена, что я БЕШУСЬ?

-Ну а почему ты тогда не рассказываешь нам про своих баб?!

-А почему должен?

-Потому… Потому что!

-Великолепный ответ. Слушай, тебе надо было адвокатом становиться, а не учителем.

-Хватит издеваться!

-Оля, последние минут 15 издеваются тут только надо мной. Повторяю ещё раз: зачем ты пришла?

-Ой… я всё поняла… ой…

-Оля, ЧТО ТЫ ПОНЯЛА?

-ТЫ МЕНЯ ЛЮБИШЬ!

-Чего?

Если бы он мог, он упал бы в обморок. Во Ольга даёт!

-Да-да, я слышала о таком! Вот почему ты не женился до сих пор! Ты все эти годы тайно меня любишь, а так как Коля – твой лучший друг, то страдаешь, что не можешь меня завоевать!

-Слушай, женщина, ты пересмотрела сериалов. Совсем больная на голову, а?

-Вот опять ты не отвечаешь! Значит, я права!

-Тьфу на тебя! – Слава чувствовал, как усиливается его желание выкинуть эту полоумную из своего нового дома. Но жалко ж дуру!

И тут сдалась Оля:

-Блин, не получается у меня это.

-Что? Выносить мозг?

-Правду выбивать из людей…

-Так ты нарочно что ли сейчас это представление устроила?

-Да. Конечно, я знаю, что ты меня не любишь. Ну и не ненавидишь. Я думала, что так я тебя смогу вывести на эмоции и ты проболтаешься…

-Ооооо, вот оно что. Занятно!

-Чудный ты человек, Славик. Несчастный только…

-Опять начинаешь?

-Да нет, всё, пойду покурю и такси вызову.

И Оля направилась к балкону.

С улицы доносился джаз.

Слава смотрел на оставшееся вино в бутылке. Приторное – жуть! Он как-то пробовал, при всём уважении к маме – жесть же, а не вино! Как Ольга его пьёт?

Тут зазвонил телефон. Коля.

-Моя у тебя?

-Ну да.

-Не дралась?

-А может?

-Да кто её знает…

-Ну мозг вынести пыталась, курить в итоге пошла, такси вызвать обещала.

-Блин, а не можешь её отвезти сам?

-Что так?

-Не хочу я, чтоб она в таком состоянии, полутрезвом, на такси ехала.

-А ничего, что она сюда тоже на такси приехала? И там у вина градус-то мелкий!

-Отвези, пожалуйста. И зайди к нам.

-Коль, что случилось?

-Ничего, поговорить с тобой хочу.

-Так приезжай сам и Ольгу заберешь!

-Ну я уже дома, - лениво протянул Коля.

-Слушай, вы меня вконец достали! Разбирайтесь сами! – и Слава бросил трубку.

Коля не стал перезванивать.

Послышался скрип балконной двери. Джаз стал громче.

-Ладно, налей мне кофейку что ли, и поеду.

-Я отвезу.

-С чего бы это? Коля проснулся? Искал?

-Представь себе!

Оля смирно села на стул, прислонившись к стене. И замолчала.

Пока Слава варил настоящий турецкий кофе, привезенный одним из клиентов в подарок, Оля молчала. Слава не оборачивался. Надеялся, что она вообще уснула. Он положил бы её на диван в зале, и проблемы решены.

Но она не спала. Просто смирно ждала.

-Ммм, ты волшебник! Чудно!

-Всегда пожалуйста, - сам Слава пил зеленый чай. Без сахара.

-Прости меня.

-Забей.

Прошло пару минут, как Оля снова заговорила.

-Слушай, я не хочу лезть к тебе в душу, не хочу быть сволочью и гадюкой, но и ты меня пойми – последние годы мы реально словно семья из трёх ненормальных. Причём порой мне кажется, что лишняя здесь я. А не ты. Я хочу ребёнка. Не потому, что тикают биологические часы или потому что достали родители с вопросами «когда?». Я хочу ребёнка от любимого мужчины, чтобы тот был похож в чём-то на меня и на него, потому что кому, как не мне известно, что воспитание – самая творческая работа, которая может быть в жизни у любого человека. Я семь лет работаю в школе. Я видела разных детей и разных родителей. Порой мне хочется всех поубивать, потому что они тупят! Но я искренне верю, что дети не даются никому просто так. И я чувствую: нам с Колей тоже пора.

-Так а я чем вам мешаю?

-Коля очень боится, что ты останешься один в итоге.

-Коля? Не ты?

-Я?!

-Знаешь, по-моему теперь у меня начинается паранойя. Мне кажется, что это я тебе небезразличен!

Оля рассмеялась.

-Видишь, как это заразно!

-Ладно, серьезно, чего вы там себе напридумывали, я не знаю. У меня всё отлично! Рожайте себе детей ораву, я только за вас порадуюсь!

-А ты?

-Да что я?

-Ты разве не хочешь семью и детей?

-Опять… Да что же это такое!

-Объясни мне, что ты будешь делать один в этой трехкомнатной квартире?

-Наслаждаться УЕДИНЕНИЕМ!

-Ммм, ну да, ну да.

-Оль, я работаю с людьми. В большинстве своём с женским полом. Поверь, я очень сильно устаю от ваших эмоций, вашего кокетства, вашего неадеквата, вашей нелюбви к себе и зависти к другим, а ещё ненависти к мужскому роду! Мне так хочется приходить к себе домой, не на съемную вот квартиру, как раньше, а именно к СЕБЕ ДОМОЙ, и слушать ТИШИНУ.

-Чудно, - теперь Оля протянула «о».

-Вот когда побываешь в моей шкуре – тогда и поговорим.

-То есть никогда?

-Вот, умница, хвалю!

-Тогда я пошла?

-Я обещал привезти тебя.

-Да ладно, я на такси.

-Нет, я обещал.

Слава уже забыл, что сам же бросил трубку. Он знал только, что Коля просил его подвезти Олю.

Только когда они сели в машину, он вспомнил, как закончился разговор с другом.

-Позвони Коле, скажи, что мы едем.

-А ты?

-Я за рулем!

-Ой…

Но позвонила.

-Сказал, что ждёт. Пиво открыл.

-Ясно-понятно, - вздохнул Слава.

Когда добрались, он сказал:

-Оль, прости, не могу я.

-Ну ладно, я скажу ему, что тебе в лом подняться.

-Нет, я про другое.

-М?

-Не могу я жениться.

-Почему?

Оля затаила дыхание. Ещё немного – и он расколется.

-Я всю жизнь видел пример бати. Как он, блин, во всём отказывал себе, чтобы вырастить нас с девочками. Когда я смог сам себя обеспечивать, он немного выдохнул, но… Всё равно. Мне порой кажется, что он и не жил. Мамку встретил в старших классах школы, влюбился, потом военное… Потом я родился. Потом девочки. И всё в переездах. Служба и дом. И всё. Заграницу не съездил ни разу даже – нельзя.

-Ты – это ты, а не твой отец.

Слава пристально посмотрел Оле в глаза.

-Так ты… слышала весь тот разговор?

-Да.

-Ясно-понятно…

-Слав, ты не военный, ты не собираешься рожать кучу детей, но ты мужчина – семья будет тебе тылом. Подумай об этом.

-А я думал, что ты скажешь типа «ты должен жениться, потому что ты мужчина».

-Никому ты ничего не должен. И нам. И мне. Просто я искренне тебя люблю как друга. Из тебя вышел бы чудный муж и отец. Но ты словно нарочно издеваешься над собой, не позволяя полюбить и привязаться к кому-то. Я не знаю, что там было у тебя до знакомства Коли со мной, он твой друг и не рассказывал мне ничего, как я его ни пытала… Но ни одна девушка не заслуживает того, чтобы закапывать свой талант в землю.

-Какой ещё талант?

-Талант быть отцом.

-Такой бывает по-твоему?

-Ещё как бывает! Поверь, у тебя он гораздо сильнее развит, чем у кого бы то ни было.

-А как же Коля?

-Коля? Я тебя умоляю! Он будет сюсюкаться, а я рявкать!

И они рассмеялись.

-Хорошо, я обещаю подумать, Оль.

-Не обещай. Это надо не мне, а тебе.

-Ну вот можешь же быть адекватной женщиной!

-Могу. Но это не пользуется спросом. Ладно, спокойной ночи, - и Оля вылезла из машины.

-Пока!

Слава улыбнулся.

Ездить по ночному городу нравилось ему всегда. Поэтому он сделал круг по центру, прежде чем ехать домой.

Музыка не играла.

Он слушал только звук мотора, гул других машин и звуки улицы.

На одном из светофоров он даже закрыл глаза ненадолго.

Симфония ночного города.

Дома он пошёл на балкон, убрать пепельницу, которую покупал специально для Оли.

Новый микрорайон был очень тихим. Да ещё и не все жильцы въехали.

Он называл это спокойствие «городским дзен».

Рядом с пепельницей лежали сигареты и зажигалка. Ольга забыла.

И тут он, словно бы во сне, словно бы видел себя со стороны и не управлял своим телом и руками – достал одну сигарету, понюхал… и закурил.

10 лет как бросил.

Вздохнул.

Затянулся 1 раз.

И погасил.

10 лет без сигарет.

5 лет в свободном плавании.

1 год без женщин. Совсем.

Раньше бы он сказал себе, что независимость – это так круто! Но сегодняшний инцидент… Точка Невозврата. Вот что это было. Это не жизнь ребят разделилась на До и После. А его.

Взаимозависимость. Вот чего на самом деле хотят все.

И он не исключение.

Слава посмотрел на горящие окна в соседнем доме.

«Если бы только я был сейчас женат…».

2 часть.
Кв. 135.

-Пашка! Ну где ты там ходишь? Я ж с сумками, совесть имей!

Крик доносился с порога. Катя заехала в супермаркет после работы, закупилась, притащила сумки домой, но среди покупок были яйца и пара хрупких стеклянных бутылочек пива – поставить на пол большие пакеты они не могла – боялась, что стукнутся и разобьются. А сын сидел в своей комнате и в ус не дул.

-ПАША!

-Иду я, ма.

Из тёмного коридора показалась тощая фигурка их младшенького. Дома было душно, поэтому он ходил в одних семейниках.

Катя всегда завидовала своим домашним мужчинам – мужу и сыновьям – в любую жару они могли ходить по дому в одних труселях, а ей приходилось соблюдать правила приличия – носить лифчик под тоненький халат. И ещё говорят про какое-то равноправие полов и эмансипацию! Тьфу!

-Давай, ооо, ты чего там понабрала? На голодные нам годы что ли?

-Хватит умничать, нет чтоб на телефон ответить! И спустился бы к машине и помог. А то опять за компьютером штаны просаживаешь! Каникулы, конечно, но совесть иметь пора уже.

-Хватит мне завидовать!

-Пашка! Цыц!

-Мамулечка, я знаю, что ты устала на работе со своими тетками, но я то тут при чем?

-Иди уже, хоть чайник матери погрей. Я прилягу на пару минут, спина болит.

-Так давно пора в бассейн тебе записаться или в тренажерку!

-Больно умный ты стал, - проворчала Катя, падая на кровать. Спина гудела. Особенно плечи. Так называемая, воротниковая зона. Весь день сидеть за маникюром – это та ещё физнагрузка.

Катя закрыла глаза…

-Маааааам, ты чего? Там чайник свистит, надрывается, ты не слышишь что ли?! – доносилось из коридора. – А, ты уснула… Прости, сейчас я налью и принесу.

Каким бы засранцем Пашка ни был, но маму он любил и ценил. Знал, что она старается ради Тараса – тот не прошёл на бюджет при поступлении, не хватило пару баллов, и впереди у родителей была новая забота – платить теперь за универ. Пашка был младший, но прекрасно понимал, что денег лишних в семье не бывает. Хорошо хоть квартиру купили до поступления Тараса. А то, возможно, так бы и ютились в двушке. Ясное дело, как-то бы выкрутились, но все-таки сейчас ему было так кайфово в своей комнате!

-Спасибо, родной.

Катя перекатилась со спины на бок. Подула под кофточку. Жарко.

-Держи! Что, очень устала? Ну прости, я ненарочно телефон не брал, правда, не слышал…

-Музыку опять громко слушал?

-Ну маааааам!

-Ладно… район пока новый, соседи тоже помоложе, не должны бубнить, как бабульки…

-Да они мне благодарны должны быть за музыкальное просвещение!

-Ой, да, я б на их месте решила, что тут живёт как раз-таки какой-нибудь престарелый интеллигент, - и Катя рассмеялась, что чуть не подавилась чаем.

-Ну маааааам!

-Хорош «мамкать»! Джаз он слушает, понимаешь ли, как большой и взрослый, а «мамкает», как ребенок!

-Так я ж твой сын!

-Ох, иногда мне кажется, что ты вообще не из нашей семьи.

-Ну здрасьте!

-Я не хотела тебя обидеть, родной. Ты же знаешь, о чем я, - и она подмигнула.

Конечно, Пашка обожал «Гарри Поттера». И Катя всегда говорила ему, что он «волшебник», а они с папой и Тарасом явные «магглы» - у них нет ни слуха, ни голоса. В отличие от одаренного Пашки. А уж чтобы джаз слушали в его возрасте – это вообще фантастика!

-Знаю, знаю, но я тебе скажу вот что – на мне пора зарабатывать!

-Это ещё что за разговорчики? Не смей бросать школу!

-Я про шоу «Голос», мам! Мне надо туда попробовать!

Катя округлила глаза. С другой стороны, малой был прав – его талант загнётся в их провинции… А даже если это не Талант – всё равно подобные способности больше востребованы в столице. Она уже говорила с мужем как-то на эту тему, но он только отмахнулся. Мол, сначала надо в люди старшего вывести, а потом решим, что там с Пашкой делать. Катя с мужем давно не спорила – женская мудрость научила её поменьше конфликтовать в открытую, но постепенно «вертеть шеей». Да и книжки они читала по этой теме, ездила на всяческие тренинги и духовные практики – старалась как-то соответствовать своим современным клиенткам. Сама она бы давно плюнула на эти упражнения и техники, но чужой опыт показывал (а пока делаешь маникюр чего только не наслушаешься! это известно всем), что тренинги работают. Катя по натуре была с «синдромом отличницы», так что и упражнения, и практики воспринимала максимально серьёзно и участливо. Хотя вот применять не всегда удавалось. Например, сегодня. Нет чтобы подождать мужа, вместе сходить в магазин (а то и список ему выдать, как учили!), чтобы пакеты нёс он… Слишком она торопилась и слишком… Нет, лучше не думать об этом.

-Маааам, ты что, спишь с открытыми глазами?

-Ой, нет родной, задумалась! Прости, прости. «Голос», говоришь? А как на это Антон Алексеич смотрит?

Антон Алексеевич был их любимый преподаватель. Их – потому что дети, в том числе Пашка, души в нём не чаяли, а мамы по типу Кати – искренне завидовали его жене. Такой этот Антон Алексеевич был тонкий и чуткий человек, а детей как любил!

-Ммм…

-Мам, ты чего мычишь? Сладкого хочешь? Могу принести!

-А? Что? Нет-нет, это я так…

-Снова отвлеклась?

-Ага…

Катя отмахнулась, словно от мошки, от мыслей о чутком Антоне… Алексеиче. Вот кого точно можно зачислить в ряд «сладкого». И, соответственно, вредного. Катиной семейной жизни уж точно!

-…говорит, чтобы я убедил вас, что без помощи родителей никакая поддержка мне не нужна, - видимо, Пашка говорил про мнение Антона Алексеевича.

-Я тебя поняла, родной. Я постараюсь поговорить с папой.

-Ты обещаешь?

-Да! – и она чмокнула сына в голый живот.

-Ну маааам! Щекотно!

-Не могла удержаться, слишком люблю!

Пашка что-то хихикнул и пошёл в свою комнату.

Катя прикрыла глаза.

Тут же щёлкнул замок входной двери. Пришёл муж.

Катя перекатилась на другую сторону кровати, отряхнулась непонятно от чего, и вышла встречать любимого.

-Привет, мой хороший, - улыбалась она.

-Драсьте, - пробубнил тот себе под нос. – Ужин готов?

-Сейчас будет, я только пришла.

-А, понятно, - ну я в душ сначала пойду. Жарко что-то. Совсем лето разошлось!

Катя в очередной раз позавидовала своим домашним мужчинам. Она до душа сама не добралась.

На кухне обнаружила, что Пашка рассовал провизию из пакетов по шкафам и в холодильник. Улыбнулась. Помощник!

Спасибо тому, кто изобрёл микроволновую печь и мультиварку! Пока муж принимал душ, Катя успела сварганить кое-какой ужин. Спроси её кто, что именно – она и не вспомнит. Делала всё на автомате, готовка давно перестала её волновать и возбуждать. Хотя раньше каждый день хотелось удивлять своих домашних мужчин. Теперь же… всё куда-то ушло. Она теряла вкус к готовке, к самой еде и порой ей казалось, что и к жизни.

Нет, она не считала себя несчастной. Напротив, слыша от клиенток истории про измены, всякие зависимости (алкоголь или компьютерные игры, а то и чего похуже), как мужчины пофигистичны к женским потребностям, либо ревнуют к любому столбу, а то и бьют – Катина семейная жизнь являла собой если не идеальную, то по крайней мере вполне сносную. Бабушка всегда говорила ей: «Смотри на тех, кто живёт хуже тебя, и будешь счастливой». Вот Катя и старалась ею быть.

Муж после душа стал поласковей. Подошёл, чмокнул её в плечо, своровал кусочек огурца и принялся рассказывать, как прошёл день. Катя этого не спрашивала, но это само собой подразумевалось – что ей это важно и интересно.

Катя совершенно ничего не понимала в электричестве. Но каждый раз кивала в нужные моменты, вздыхала и мотала головой. Первое время искренне, сейчас – на автомате. И не потому, что не любила мужа. А потому что любила себя, ведь каждая попытка разобраться в деталях работы мужа заканчивалась для неё мигренью. Психосоматика – сказала ей одна клиентка, и порекомендовала «меньше думать». Катя, в итоге, сама же пришла к этому выводу. Точнее её организм в целях самосохранения, не иначе.

Тут на запах еды прибежал Пашка.

-Пап! А мама сказала тебе уже?

-Что?

-Нет, мой родной, ещё не успела. Папа только пришел.

-А ну-ка, выкладывайте, я уже немного сыт, а значит – и добрее!

-Я поеду на «Голос»!

-Таааааак, Кать, это ещё что такое? Мы же договаривались!

-Ну паааап! Мама, скажи ему! Антон Алексеич…

-Тьфу, опять этот Алексеич! Надо мне б с ним потолковать.

-Давно пора, милый. Всё-таки Пашка прав – надо пробовать. Кто знает, а?

Катины глаза излучали надежду. Муж покосился на Пашку.

-Ладно, категоричного «нет» не скажу. Но подумать надо!

-Ураааа!

-Паша, папа не сказал ещё «да», успокойся.

-Да ну вас! Даже пять секунд порадоваться шансу не дали, - и Пашка, махнув на родителей рукой, вышел с кухни. Даже не стал просить поесть.

-Расстроился…

-Ой, Кать, ну это же ребёнок!

И тут в неё вселился… если не бес, то точно нечто дикое.

-Так вот слушай, КАКОЙ это ребёнок!

И Катя принялась перечислять все успехи младшего сына в музыке за последние 7 лет, словно читала рэп – так тараторила названия конкурсов и фестивалей.

Муж остолбенел. И застыл с ложкой на пути ко рту.

Катя редко так себя вела.

В определённый момент он и забыл, ЧТО она перечисляет. Сидел и любовался. Она так горячо любила сына! С таким вдохновением пересказывала его заслуги! Диво дивное.

-…и вот после всего этого мы не можем свозить его в Москву?! Да и прежде чем везти, они там сначала по интернету заявку принимают вроде, - выдохлась Катя и присела на табурет.

-Хорошо, делайте, что надо.

-Правда?

-Конечно! Я тебя такой давно не видел, - улыбнулся муж. – Даже завидно стало за Пашку, про меня ты так вряд ли кому рассказываешь.

-Не выдумывай, пожалуйста! Это совсем другое!

-Да нет, я не обижаюсь и даже не думаю ревновать. Просто ты даже помолодела.

-От злости на тебя? – прохохотала она.

-Не исключено! – улыбнулся он.

Наступила пауза. Смотрели друг друга. Каждый внезапно вспомнил день, когда познакомились.

-Представляешь, через год будет 20 лет совместной жизни, Кать, - произнёс он вслух.

-Не представляю, милый, не представляю…

-Я люблю тебя, знаешь?

-И ты… знаешь.

Они оба смущенно улыбнулись. Не так уж часто они произносили эти три волшебных слова. Зато те не потеряли магию. И каждый, услышав их теперь от другого, ощутил, как по телу разлилось тепло. Катя даже немного покраснела.

Недолгую семейную идиллию прервал звук домофона. Тарас.

-Сиди, я открою, - сказал муж.

-Да я всё равно хотела позвать Пашку есть…

-Сиди, я сам позову.

Неужто женские практики начали действовать? Спустя год.

Катя стащила из тарелки мужа кусочек помидора.

«Ну что за привычка таскать?» - одернула она себя. И взяла ещё кусочек.

На кухню зашли её домашние мужчины.

Тарас постригся. Почти на лысо.

-Вот, мать, гляди! Похоже решил в армию податься, раз на бюджет не поступил!

-Типун те на язык!

-Привет, мам, - чмокнул её старший в щеку и развалился на единственном кресле в кухне.

-Вообще-то там папа сидел.

-Ну ничо, теперь я посижу.

-Ох, ну и хам же ты!

-Пап, тебе чо жалко што ль?

-Ты слышишь, мать, как он говорит? – начинал закипать муж. – Вот поэтому ЕГЭ по русскому и написал так!

-Ой, ну начинается… - Тарас встал с кресла, взял тарелку салата со стола и собирался выйти с ней из кухни. Отец задержал в дверях.

-Я не понял, это что ещё за фортель?

-Пап, вон у тебя Пашка есть для этого – его и воспитывай. Меня уже поздно. Что выросло, то выросло. Да, мам? – и он подмигнул Кате.

-Тарас, грубить отцу не надо! – Катя тоже начинала злиться. Слишком хорошо она знала, как Тарас «готовился» к поступлению. Это она виновата, что была слишком бесконфликтной. Муж не знал о многих гулянках старшего сына, а тот теперь ведёт себя так, словно родители обязаны платить за его учёбу, как само собой разумеющееся.

-Ребята, давайте жить дружно! – и старшенький во всего размаху бросил тарелку с салатом на пол.

Тарелка не разбилась. Прочное покрытие. Да и пол у них был на кухне не кафельный, а паркетный.

Муж нецензурно выругался и влепил Тарасу пощечину. Пашка вздрогнул от неё сильнее, чем от звука падавшей тарелки.

Катя наблюдала и ничего не понимала. Или понимала слишком много. Включился режим отрицания реальности, как она это называла.

Дальше всё было именно как в тумане или словно она смотрит немое кино. Звуки перестали существовать для Кати. Её домашние мужчины резко стали дикими. Даже Пашка. Он среагировал на то, что Тарас попытался толкнуть отца в живот – перехватил руку старшего брата и укусил. Тот взвыл от боли. Отец воспользовался шансом, и заломил руку Тараса за спину. Что-то стал говорить ему на ухо. Тарас плюнул отцу в лицо, за что получил удар в живот от Пашки. Отец небрежно шлепнул Пашку по попе, и тот тут же скрылся в коридоре – видимо, пошёл в свою комнату. Возможно, что даже включил джаз – Катя не слышала звуки. Она только видела, что муж отшвырнул старшего сына, и скрылся тоже за углом коридора. Возможно, ушёл курить на балкон. Тарас поднялся с пола, тяжело дыша. И тоже скрылся. Он точно ушёл из дома.

Катя видела перед собой черную дыру коридора. Целую тарелку и разбросанные овощи на новом паркете.

Катя встала и начала прибираться на кухне. На автомате.

А потом – темно.



-Маааааааааам, мааааааам, очнись, пожалуйста!

Катя открыла глаза. Перед ней – снова её домашние мужчины. Все вместе. Рядом. Муж сидит с ватным тампоном около неё. Скорее всего смочил нашатырём. Сыновья на коленях у кровати, пристально смотрят. Да, она лежит в их спальне.

-Катюша, ты нас напугала, - нежно говорит муж.

-Мама, прости меня, - Тарас смотрит в пол, склонив голову, бормочет. – Я не хотел, чтобы так получилось. Это я виноват. Прости меня…

-И ты меня прости! Не поеду я на «Голос», если это пока неудобно для нашей семьи, мам, слышишь?

-Да, я всё слышу, всё, - шепчет Катя.

И переворачивается на другой бок.

Её домашние мужчины за спиной наверняка переглядываются.

А у неё в голове только одна мысль: «Если бы только мама была рядом».

3 часть.
Кв. 136.

«Как рассказать ей, насколько я её люблю? Как объяснить самой себе, что ненависть к ней – это ненависть к самой себе?

Как?

Она придет завтра в обед домой. Нужно что-то придумать. Так, как было раньше – быть не должно. И это моя вина.

Я виновата перед ней, что слишком старалась быть идеальной матерью. Не от любви к ней, а от нелюбви к себе.

От ненависти к мужчинам.

Я виновата, что она не знакома со своим отцом.

Как объяснить ей, что я боюсь мужчин. Я боюсь, что они сделаю и с её жизнью.

Как?

Я ничтожна. Я читаю все её переписки в сети, я слежу за её инстаграмом. Я не доверяю не ей. Я не доверяю им.

Они растопчут её чистую душу так же, как её отец растоптал мою. Как мой отец растоптал мамину.

Всё мужское несёт в себе смерть.

Как объяснить ей это?

Как объяснить ей, что я хочу быть её другом. Но не умею.

Как объяснить ей, что в свои 13 она уже имеет право на многое, но не справиться с этой свободой – и поэтому нужна я.

Как?

Я ненавижу себя. Я сижу на бетонном полу нашего балкона и курю сигареты, которые нашла у неё под диваном. Потому что я хочу понять – где я упустила? Почему она закурила?

Я никогда не запрещала ей ничего. Я прочла столько книг, я общалась с воспитателями, педагогами, я ходила к их школьному психологу… Моя девочка закурила.

А вдруг это не её?

А чьё же?

Мы переехали в эту квартиру недавно, у неё ещё не было возможности приводить сюда друзей.

Нет, это она.

Я чувствую.

Ей любопытно?

Она испытывает себя?

Меня?

Она наверняка догадывается, что никто не похвалит за это.

Она пытается выйти за рамки дозволенного и запретного. Хорошо. Но что дальше?

Она может пристраститься.

Да, нельзя судить по ней, как и о себе.

Нельзя.

Но… как ещё мне судить?

Я не умею иначе.

Меня не учили быть матерью. Моя мать так вообще просто сплошной антипример. Её террор из запретов и породил это Чудовище во мне. Которому так сильно хотелось свободы и независимости, я хотела быть писателем. И что же?

А ничего хорошего.

Это Чудовище погубило меня.

И видимо скоро погубит и мою девочку…

Как?

Как рассказать ей о всей этой боли, которая живёт во мне все годы… Как?

Я не хочу перекладывать на её плечи весь этот мерзкий груз прошлого её родителей. Бабушек и дедушек. Я хочу, чтобы она была свободной от этого. Чистой. Максимально оторванной от наших ошибок.

И вот она… закурила.

Да, многие дети в этом возрасте пробуют.

Любая другая беспечная мать решила бы – ну бунтует девчонка, ну пройдёт. Моя ж мать и похожие на неё устроили бы скандал, наказали и заставили отрабатывать вину. «Чтобы тебе было стыдно!» - так она всегда говорила.

И вот мне стыдно.

Стыдно, что я не уберегла свою девочку.

Не уберегла себя.

Нас.

Я помню её отца. И ненавижу, что до сих пор слежу за его жизнью через всемирное око Сети. Ненавижу, потому что завидую. Чертов талант! Зверь внутри него смог вылезти на свет и вымолить за свои грешки признание. Я завидую, что его зверь победил мое Чудовище. Это был изначально неравный бой. И он говорил об этом. Он не обещал оставаться мне верным. Я до сих пор убеждена, что это скорее я использовала его, чем он меня.

Женщины по природе своей коварны. Мы всегда просчитываем наперёд. Нам нужна выгода от союза с мужчиной. Даже если мы «кладём на него всю свою жизнь» - самой главной выгодой будет Жертва, она станет знаменитой и почитаемой в нашем окружении. Мы добьёмся славы Великомученицы. Мы это умеем. Моя мать умела это великолепно. Вот бы давали за это премию Заслуженной Жертвы России – она бы убедила всех, что это именно она… Ей правда нет равных.

Моё Чудовище многое сняло под копирку с неё. Увы. Я знала, на что я иду. Я знала, что это я хочу ребёнка. Только молила Бога, чтобы это была девочка. Мальчика я бы отдала в приют. У меня аллергия на мужчин.

А он никогда не скрывал, что внутри него живёт Зверь. Он всегда говорил, что невозможно творить без этого Зверя. Невозможно быть свободным, если убить его. Невозможно жить. А он слишком любит жизнь.

Он никогда не говорил, что любит меня. Он говорил, что хочет, он не любил врать.

Возможно, поэтому его грешки стали признаны обществом. Его талант вырос из его Зверя. И он скромно говорит во всех интервью, что свои романы пишет не он, и именно поэтому он открыл благотворительный фонд – его талант должен оплачивать мучения других. Благородство так и прёт из всех щелей, мать его!

Я ненавижу его.

Потому что до сих пор люблю.

Я всегда знала, что хотела бы сама быть таким мужчиной.

Но теперь я понимаю.

Он действительно прав. Его зверь не принадлежит ему. Он сам себе никогда не принадлежал. Именно поэтому он не обещал мне никогда. Ничего.

Я курю сигареты дочери и теперь начинаю догонять, о чем он писал в своей последней книге.

Не существует способа избавиться от Зверя. С ним надо подружиться.

Мне страшно.

Ведь мне придётся рассказать дочке всё о нём. О себе.

В свои 13 ей придётся получить доступ к информации, так тщательно мной отсортированной.

А мне придётся принять факт, что она закурила. И не запрещать ей этого.

Как и того, что, если она меня возненавидит – она имеет на это право.

Право выбирать было у неё с рождения.

Только одно право я у неё забрала – рождаться ли у такой матери, как я.

Вот соседний мальчишка снова включил джаз. Ах, мой отец любил джаз…

Всё движется по невероятной спирали времени. Я вспоминаю рассказы Хайлайна, которые мы читали в молодости, и думаю… А был ли шанс нам всем сделать другой выбор? Наблюдает ли за мной кто-то, как за аквариумной рыбкой, которая наивно полагает, что имеет свободу выбора, а в итоге повторяет один и тот же сценарий? Сценарий, в котором она очень боится жить в сценарии, и именно поэтому его повторяет раз за разом?

Мне придётся завтра вывалить на свою 13-летнюю дочь всё это только потому, что я нашла у неё сигареты.

И даже если это не её.

Всё равно.

Подходящего момента рассказать ей не будет.

Как и не было подходящего момента мне наладить отношения с матерью или зачать ребёнка.

Что бы я ни делала – я всё равно повторяю сценарий своего Чудовища – в страхе стать Жертвой, я ещё сильнее прихожу к самобичеванию.

И то, что моя дочь курит – это не моя вина.

Да, вот оно.

Я виновата лишь только в том, что ношу в себе это чертово Чудовище все эти годы и никак не явлю его на свет.

Если бы только я смогла написать свой роман».

4 часть.
Кв. 134.

«Привет, ты занята вечером сейчас? Я хотел заехать. Поговорить надо».

«Привет, ну вообще мне надо дорисовать эскизы для рекламы кофейни, а что случилось? От тебя не было вестей почти неделю. Ты был в Москве»?

«Не хотелось бы писать это по сообщениям».

«Вот даже как. Интрига интриг?»

«Да. И это не телефонный разговор тоже».

«А насколько срочно? Я протянула с эскизами, как обычно, и поэтому у меня практически истерика. А тут ты ещё нарисовался, братец!»

«Так, я понял. Ты не в настроении говорить».

«Твою мать, ты скажешь, что случилось или нет? Ты у деда был?»

«Был».

«Я зла».

«На это были свои причины».

«И какие же? Или это НЕТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР???»

«Не кричи на меня! Я не виноват, что общаюсь с дедом лучше тебя».

«Ну да, ну да, ты у нас прямо святой, одна я тут грешница!»



Артём вздохнул.

Он ехал на такси к сестре. Знал, что придётся говорить сейчас и сегодня, написал ей чисто из приличия – предупредить.

Ехать осталось пять минут, как показывало приложение такси. А Аня всё написывала в смс-ках, исторгая желчь и матерясь на чем свет стоит.

Попал так попал.

Но деваться-то некуда.

Он единственный, кто сможет сообщить ей новости. И единственный, кто сможет разделить общую боль.

По несбывшейся семье.

Три года назад их мать, съездив в Индию, окончательно сбрендила. Долгие годы она поносила их с сестрой, что они дались ей огромными тяготами по жизни, что они не понимают, каково растить разнополых близнецов в одиночку, когда их папаша «смылся за бугор». И неважно, что он присылал ей приличные суммы на их содержание – всё равно она дико обижена на него. Единственное, что радовало её – это их успехи в творчестве. Что она не зря потратила деньги сначала на художественную школу, потом на училище, а потом дала ему, Артёму, денег на аренду помещения и тот открыл свой тату-салон, который быстро стал одним из самых востребованных в их провинциальном городке. Правда, мать ударилась к тому моменту очень сильно в религию – причем, в буддизм. А ещё начала ходить по биоэнергетикам и пытаться почистить карму свою и всего рода. Тогда-то и начались первые «звоночки» - она говорила, что рождение близнецов никогда не бывает случайным, а узнав ещё, что они с Анькой решили пожить вместе, фактически обозвала их порождением дьявола, непонятно чего навыдумывав себе.
На самом же деле просто Артём скрывал от матери решение попробовать свой бизнес в столице, отчего нужно было подкопить денег – а Анька тогда рассталась со своим хахалем, и возможность не быть совсем одной её радовала. Они прожили от силы месяца два бок о бок, как Артём стал периодами жить на два города. Нашёл в Москве деда по папиной линии, тот помог с большой радостью, узнав, что внуки унаследовали талант его супруги, чьи картины даже после смерти пользуются спросом в узких кругах.

И вот уже года три они с Анькой не знали, что вообще происходит в жизни матери. Анька была очень сурова в отношении всех, кому не нравится её жизнь и характер, и неважно, если это её родные. Артёма признавала единственного. Помнила, как в подростковом возрасте он практически спас её от увлечения наркотиками. Она всегда была замкнутой девочкой, постоянно ругалась с матерью из-за нарушения личного пространства, слишком много читала и потому отвечала матери на равных, отчего та бесилась ещё больше. Артём часто выполнял роль буфера между ними. Сам же старался меньше возникать по поводу и без, уходил с головой в творчество, да и рано стал встречаться с девушками, которые были обычно старше него года на 2-3. Анька пыталась ревновать и называла его альфонсом, прекрасно понимая, что это не тот термин, который подходит в этой ситуации. Но на деле он всегда знал, что она очень любит его и попросту беспокоится за него. И за себя. Анька всегда знала, что женись Артём рано – она останется в полном одиночестве. К мужчинам всегда относилась с опаской, лет в 17 нарисовала даже цикл картин на тему «Ублюдки», посвящая это всему мужскому роду. Мать про этот цикл ничего не знала. Зато Артём пытался устроить сестре даже выставку, договорившись со своей очередной любовницей. Та сказала, что работы отличные, но совершенно не востребованы и их мало кто поймёт – слишком много негатива и чернухи. Артём попытался деликатно сказать Аньке про отказ, но та быстро просекла, что к чему, и в гневе наговорила ему много лишнего. Особенно его поразило тогда сравнение волос его девушки, она была шатенка, с цветом либо шоколада, либо говна. Тогда его это оскорбило, и он даже дал Аньке пощечину. Сейчас же, подъезжая к её дому, вспомнил и рассмеялся вслух. Таксист виду не подал.

Артём расплатился и заглянул в телефон. Анька подостыла:

«И что теперь?»

«Дверь открывай, сестра».

«Ох ты ж продуман!»

У Артёма были ключи от этой квартиры. По факту она была вообще его, но Аньке нравился этот новый спальный район, и он разрешил ей жить здесь, пока сам перебирается в Москву. Так что домофонную дверь он открыл сам, а вот на 4 этаже дверь квартиры распахнула Анька.

С пучком явно нерасчёсанных волос на голове, но хотя бы чистых, в растянутой длинной мужской футболке с символом Бэтмена, которую она носила как платье, стояла босиком и на цыпочках. Видимо, полы в общем коридоре никто не мыл. Или она брезговала.

-Ну здравствуй, братец Кролик! – и она всё-таки чмокнула его в щеку. Значит, соскучиться успела.

-Привет, привет, - и вздохнул.

-Пошли на кухню, я кофе выпью, ты что будешь?

-Ну тоже кофе можно. Мне всё равно.

Тут Анька поняла, что дело действительно серьёзное. Брат редко такой равнодушный к жизни.

Она поставила чайник, и плюхнулась на табурет напротив Артёма.

Тот посмотрел ей в глаза, собрался с духом и выпалил:

-Мама попала в автомобильную аварию. Сейчас лежит в реанимации. Никто не знает, сколько ей осталось. Но прогноз именно такой.

Серые глаза Аньки, так похожие на его собственные, налились слезами. Она опустила голову, выдохнула и стала ворочать пустую перечницу на столе, перекатывая её в своих длинных пальцах с облупившимся маникюром.

Артём знал, что она среагирует. Но не подозревал, что так спокойно. И так… по-женски.

Они молчали, пока не засвистел чайник.

Тут Аня встала, вытерла слёзы и стала насыпать им кофе.

Артём ждал, что будет дальше.

-Я не поеду к ней. Ты пойми, я не смогу. Я похоронила её для себя уже давно. Та мама, которую я любила, исчезла очень давно. А та женщина, которая продолжала носить её облик – мне уже не близка давно. И на похороны я не поеду. Прости.

-Хорошо, я понял.

Он не знал, что ещё сказать. Однако, как только он озвучил ей происходящее, он словно сам только поверил в это. И осознал.

Пару минут они молча пили кофе.

Потом Анька начала рассказывать, что ей предложили неплохую работу с сетью кофеен, а также рисовать скетчи для молодежного журнала в Питере – и она думает переезжать ли ей. Тут-то её особо ничего не держит.

-Только вот не сочти меня сентиментальной дурой, но как только я начала жить в этой квартире одна, когда Саша ушёл к этой стерве, я начала привязываться к этому райончику. Знаешь, у нас в соседях есть паренёк, который часто слушает джаз. И я начала тоже его слушать. А ещё я начала готовить. Просто для себя. Редко теперь заказываю пиццу. И я начала снова смотреть старые черно-белые фильмы. Подружилась с девочкой из кофейни, мы с ней иногда ездим на пляж, я научилась плавать! Представляешь? Я НАУЧИЛАСЬ ПЛАВАТЬ!

Артём улыбнулся. Он помнил, как в детстве Анька боялась воды после какого-то ужастика. И чем старше она становилась, тем смешнее казалась её отговорка, почему она боится зайти в воду. Но она была упёртая и уже из принципа не хотела учиться плавать.

-Что ж, я за тебя рад. Молодец, - он даже похлопал в ладоши.

-Ой, ну вот не надо издеваться! Я серьёзно. Не знаю, что со мной происходит. Но я пытаюсь быть нормальной.

-Интересно, а чем же ты была ненормальной?

-Ой да ладно тебе! А то ты не знаешь! Мы с тобой столько лет жили в постоянном пристальном внимании к тому, что близнецы. Нас сравнивали постоянно все, кому не лень. А ещё задавали эти глупые вопросы! И наша семейная обстановка была вообще дай боже! Ты что забыл, что ли?

-Нет, не забыл, но чем по-твоему мы такие уж и ненормальные? И вообще вспомни Толстого «все семьи несчастливы по-своему», наша семья не так уж сильно отличается в своем несчастье. И вообще…

-И вообще! Вообще мы всегда были как под лупой у общества! Ты думаешь я не хотела бы быть простой девочкой, пусть и безотцовщиной, но простой! Без…

-…брата-близнеца, хочешь сказать? - хмыкнул Артём.

-Блин, прости. Но да! И без этих способностей, без этого творческого пыла, без своих истерик и постоянного ощущения, будто я существую на качелях, и нет нигде мне покоя. И ни с кем. Я… я просто хотела быть…

-…нормальной, я понял. И не обижаюсь на тебя. Просто мне всегда казалось, что ты излишне драматизируешь ситуацию. Как мама.

И тут он понял, что сморозил лишнего. Сейчас начнётся!

-Да, как мама, - повторила тихим голосом Аня.

Ничего. Ни грома, ни молний.

Артём был в шоке.

-Я действительно очень похожа на неё, как бы ни отрицала все эти годы. И поэтому мне очень страшно думать, что я буду похожа на неё и дальше. Я не хочу повторить её сценарий. Когда Саша ушёл от меня – тогда-то я и поняла. Вот оно. Я становлюсь ей. Королева драмы живёт во мне.

Артём ждал продолжения.

-И в ту же ночь я… написала её портрет. По памяти. Ту, которую я помню в самом детстве. Ту, которая хвалила нас и гордилась нами.

-Ты… покажешь мне?

-Да, сейчас.

И Анька удалилась в комнату.

Артём не понимал вообще, что происходит. Он словно попал в параллельную Вселенную, где его сестра наконец-то начала взрослеть. Неужели ему надо было уехать в Москву для этого? А Сашке её бросить?

И тут Аня появилась с Ней.

Артём замер.

Это правда была Она. Та, которая любила их безусловно, та, которая вместе с ними могла валяться в красках и рисовать на обоях, та, которая каждый вечер читала им «Маленького принца» наизусть.

Аня превзошла саму себя. Впервые Артём видел такую жизнерадостную картину её авторства. Точнее – жизнеутверждающую.

-Поразительно… Сестрёнка, это… это просто… У меня нет слов!

Аня дала картину ему в руки и села допивать кофе.

-Можешь забрать в Москву себе, если захочешь.

-А тебе она не нужна?

-Нет. Я больше не нуждаюсь в ней.

Артём вздохнул и сглотнул комок эмоций, застрявший в горле.

-Да, ты больше не нуждаешься в ней. Как и я.

И он поставил картину лицевой стороной к стене.

Они встретились взглядами. Брат и сестра, как две капли воды похожие друг на друга.

-Если бы только мы могли быть нормальными, - сказала Анька.

-Если бы только… - повторил Артём.